СССР превратил Шевченко в сурового, страшного, ненавистного ученикам школ бронзового идола. Таким же трудным и скучным для школьного изучения Шевченко почему-то остается и сегодня.

В очередную годовщину Тараса "Машина времени" ("Машина часу") предлагает вам биографию настоящего Шевченко – человека с непростым характером, франта и любителя выпить, поклонника женщин и талантливого рассказчика, в частности, анекдотов про "москалей". В этом материале читайте о ссылке Шевченко и о его возвращении после солдатчины.

17 марта 1847 года. Гигантская Российская империя начинает дрожать от страха. Тайная политическая полиция – Третье отделение – узнает о существовании в Украине тайного Кирилло-Мефодиевского общества. Усиливается охрана императорского дворца, начинаются массовые аресты и обыски. 

Первым арестовывают молодого юриста Николая Гулака. Он только что окончил Дерптский университет. Прекрасно знал немецкий, говорят, даже с со своей собакой говорил на этом языке. Пока продолжался обыск, Гулак попросился в туалет. Но сообразительные жандармы проверили отхожее место и в куче фекалий нашли свертку бумаг. Это был устав Кирилло-Мефодиевского общества и его программный документ – Закон божий или книга бытия украинского народа. Также среди вещей Гулака найдена печать с изображением святых Кирилла и Мефодия – как считали следователи, знак принадлежности к тайному обществу.

Уже во время следствия появился слух, что есть еще один признак принадлежности к обществу – татуировка гетманской булавы. Всех арестованных раздели и внимательно осмотрели, но куда не заглядывали − ни одной булавы не нашли.  

Начинаются допросы подозреваемых. Руководство Третьего отдела применяет метод доброго и плохого полицейского: угрозы смертной казни сменяются предложениями царской ласки и благодарности в случае сотрудничества. 

Николай Гулак − невозмутим, отказывается свидетельствовать вообще. Тогда руководство Третьего отделения подсылает к нему в камеру священника Малова. Тот под видом исповеди проводит настоящие допросы, о результатах которых отчитывается: "При посещении мною коллежского секретаря Гулака открылось следующее: 1. Вид его был печален, но не дикий, взгляд кроткий и смиренный. 2. Когда я начал говорить ему, чтобы он открыл правительству полную и чистую истину всего того, о чем его спрашивают, он тихо отвечал мне: "Нет, отче мой, поступать так я не могу». 3. Когда я начал спрашивать о причинах такой невозможности, он ответил мне:"На сохранение этой тайны я дал слово, которого никогда и ни за что не нарушу".

Из материалов дела Славянского общества: "Сам Малов – тоже на крючке Третьего отделения, как бывший член секты Духовный Союз. Она образовалась после объединения так называемых скопцов (которые одобряли добровольную кастрацию) с плетьми (они на заседаниях изо всех сил хлестали себя по спине)". 

Все попытки Малова разговорить Гулака были тщетными. Однако другие арестованные были не такими мужественными.     

Первым сдался студент Андрузский, за ним Белозерский, их показания в свою очередь сломали Костомарова. Путался и Кулиш, который после следствия кардинально изменил свои жизненные взгляды, прославляя Екатерину II за уничтожение Сечи. Из всех заключенных наиболее достойно себя вели Николай Гулак и Тарас Шевченко.

"Шевченко отличался беззаботной веселостью и шутливостью. Он комично рассказывал, как арестовал его на пароме косоглазый квартальный. Когда нас разводили по номерам, Шевченко, прощаясь со мной, сказал: "Не печалься, Николай, еще когда-нибудь будем вместе жить", – напишет о том эпизоде Костомаров.

Литературовед Ростислав Чопик говорит: "Почитайте "У казематі", он ожидает следствия и что он пишет? "Садок вишневий коло хати". Казалось, он должен был бы как тигр бросаться на клетку, а он себе успокоился, как и Стус вот, кстати. Когда попал за решетку − время творчества. Он почувствовал − вот его место. Как-то все стало на место. И он успокоился и это было креативное время. Шевченко, мне кажется, не хуже писалось дальше. Он знал, с чем имеет дело. Поэтому не паниковал и мог смеяться. Как в комедии "Сон".

Дело рассыпалось за недостатком улик. Императору донесли, что бунт зрел на деньги французских врагов. Вечный страх экспорта революций. Акцент был сделан на признаниях Кулиша и Костомарова. Против Шевченко использовали его стихи. Досталось и за украинский язык, и за казачество, а сильнее всего – за иронию относительно царя и его женщины.

Сатирическая поэма "Сон", где императора с семьей Шевченко описал не страшными, а смешными, и стала основой обвинения. Следователям Третьего отдела пришлось попотеть в роли литературоведов. Рукопись Шевченковых "Трьох літ" вычитана вдоль и поперек. 

Специально для царя Николая некоторые стихи были переведены на русский язык. Впрочем, даже видимости суда над братчиками не произошло. Руководитель Третьего отдела граф Орлов выписал и обвинения и наказания для всех арестованных и дал на подпись царю.  

Кулиш и Костомаров отделались ссылками. Гулак получил три года заключения. Сильнее всего досталось Шевченко. Приговор Третьего отдела − ссылка в солдаты. Царь собственной рукой дополнил "запретом писать и рисовать".

Писатель Степан Процюк говорит: "Ясно, что когда братья, как основы царизма поставили себе до Кирилло-Мефодиевского братства, и если брать советские концлагеря, то, конечно, окажется, что царизм это прекрасные цветочки. Что царь был по сравнению с Лениным и Сталиным ещё красным царем, это еще был подросток. Это еще мальчик был".

Шевченко в узком солдатском мундире, в грязной казарме посреди посредственностей и пьяниц глубоко страдает. В запрятанную книжку тайком записывает стихотворения "Пророк". Смирного пророка толпа убивает, на его место приходит жестокий царь.

 

Литературовед Павел Михед рассказывает: "Шевченко довольно иронично относился к своему пророчеству, особенно когда судьба так драматично распорядилась, когда попадает в ссылку".

Мир не без добрых людей – даже в Оренбурге. Уроженец Николаева капитан-лейтенант Алексей Бутаков забирает Тараса Шевченко в экспедицию по исследованию Аральского моря. 

Экспедиция эта, к слову, была крайне изнурительной. Чтобы ее участникам было не так трудно в пустыне, некий подполковник Матвеев из Раима, дополнил её состав несколькими женщинами – женами местных солдат. Одна из них не возвращалась к мужу несколько лет, и просто в походе родила ребенка.

Позже Шевченко рассказывал своему другу − писателю Тургеневу − забавные истории о том времени, в частности, о своих отношениях с несколькими калмычками. 

И на этот же период приходится знаменитый голый автопортрет Шевченко.

После аральской экспедиции Шевченко переезжает в Оренбург. Жизнь его становится более сносной − он позволяет себе носить вышитую рубашку под шинелью, а иногда даже надевает пальто. Живет не в казарме, а на квартире. И время от времени здесь появляются женщины. 

"Изредка – как вспоминал приятель Шевченко Лазаревский, – устраивались вечера с дамами, причем неизменной Тарасовой подругой была необыкновенной красоты татарка Забаржада", – пишет Станислав Росовецкий в книге "Шевченко. Современная биография". 

Как комментируют историки, слово дамы здесь употреблено иронически. А про Забаражду, к сожалению, больше ничего не известно. 

Зато известно, что уже вскоре жизнь Шевченко снова круто изменилась. И снова из-за женщины! Произошел еще один арест. 

Вот вы видите портрет руки Шевченко некоего Николая Исаева. Русского офицера, с которым был коротко знаком Тарас. Зато как знаком! Именно Исаев написал в Петербург донос о том, что осужденный Шевченко пользуется недозволенными ему привилегиями! И это Исаев сделал явно не из благодарности за портрет. 

Итак, официальная версия такова: у Исаева начался роман с женой друга Тараса, немца Герна. Вроде бы Шевченко подстерег любовников, а потом вместе с Герном надавал Исаеву пощёчин. 

Шевченко снова наказывают – и засылают еще дальше в пустыню − в Новопетровское укрепление. 

Переведенный в Новопетровский форт Шевченко оказывается в ужасных условиях вплоть до начала Крымской войны 1853 года. Крымская война стала следствием болезненного извечного желания Кремля завладеть Константинополем. Французско-британско-турецкая коалиция вдребезги разбила Россию в Крыму. Неприступный Севастополь сдался. На фоне военных поражений Николай Первый тяжело заболел и умер.

В связи с коронованием нового царя Александра Второго проводят массовые амнистии. Возвращаются из ссылок сотни политических заключенных Николая Первого. Сняты последние ограничения с кирилло-мефодиевцев Кулиша и Костомарова. За верноподданническое стихотворение прощают Федора Достоевского. Кажется, единственный, кого обходит помилование по случаю восхождения на трон нового царя — Шевченко.

Александр II собственной рукой вычеркнул Шевченко из числа амнистированных. Впрочем, настойчивость графа Федора Толстого таки дала результат — после 10 лет солдатчины и ссылки Тарас Шевченко получил свободу. Свобода в Российской империи − понятие очень относительное. Даже на переезд из города в город нужно было особое разрешение. 

На время он оказывается в Нижнем Новгороде, словно в каком-то чистилище, еще и под особым полицейским надзором.

Но даже такой свободой поэт наслаждается на полную, в частности, время до времени посещает местный бордель, о чем не забывает

Источник